Наринэ Тютчева: Самостоятельно формулировать задачи — и самостоятельно на них отвечать

МАРШ_Почему вы посчитали нужным взяться за бакалавриат? Студенты, поступавшие в магистратуру, были недостаточно хороши?

НАРИНЭ_Студенты в магистратуру попадали не самые плохие и, главное, мотивированные. Проблема гораздо глубже: они продукт совершенно иной системы образования. Прежде чем приступить к магистерской работе, приходилось тратить очень много времени и усилий, чтобы просто перестроить их сознание и привить необходимые навыки. Мы же хотим добиться качественных магистерских диссертаций и ставим перед собой не только образовательную цель, но и научную, исследовательскую, инновационную: по моему глубокому убеждению, именно университеты являются главной для этого экспериментальной площадкой, площадкой для поиска и творческих дискуссий. Но несмотря на более-менее успешные работы, всё равно оставался определенный зазор, который мы не успевали перекрыть, потому что время уходило на перестройку организмов студентов — обучению непривычным для них навыкам, подходам, методикам. Поэтому стало очевидным, что, если мы хотим достичь определенного уровня, нам надо готовить магистрантов самим, в бакалавриате.

М_Почему первый проект в бакалавриате был «Находка», а не отмывка?

Н_Наш подход к образованию состоит в том, чтобы, прежде всего, обучить студентов думать, самостоятельно формулировать задачи и ставить вопросы — и самостоятельно уметь на них отвечать. Для этих ответов, безусловно, требуется владение профессиональными инструментами, такими как, например, и отмывка. Но вовсе не наоборот: мы стараемся выращивать авторов, а не исполнителей. У автора совершенно другие цели и задачи, его приоритетное умение — формулировать парадигмы и генерировать идеи. Конечно, мы должны учить студентов всевозможным исполнительским навыкам, без этого никуда, но этому можно обучить в процессе, особенно, если студент будет понимать, зачем они нужны. Это как раз одна из проблем сложившегося архитектурного образования в России, где огромное количество предметов подается с совершенно непонятным целеполаганием. Для чего нужна отмывка в будущем? Для чего нужны те или иные специальные знания? Без понимания ответа на эти вопросы у студента не складывается целостная картина понимания профессии. И это одна из важных проблем, которую мы стараемся решить. Наша программа связывает все предметы в единую систему, подчиненную одному главному предмету — архитектурному проектированию. Это самая сложная задача, которая не сразу складывается, но мы, по крайней мере, по этому пути движемся, учитывая, что ни у кого из нас, на самом деле, такого опыта нет. Мы учимся вместе со студентами.

М_Обращаясь к опыту конвенционального российского образования, кажется рискованным ставить проектирование жилого дома в конце первого курса бакалавриата: почему вы на это пошли?

Н_Тут вопрос не в жилье как таковом: прежде всего, мы отказались от так называемого типологического проектирования, характерного для всех архитектурных ВУЗов России — системы факультетов, специализаций, где каждый проект выполняется на базе методички и чётко сформулированного задания. Мы считаем, что задания должны формулировать сами студенты, поэтому не ставим задачу узко: «нужно спроектировать жилой дом», «нужно спроектировать больницу». Мы предлагаем студенту самому определяться с типологиями, изучать и формировать их самостоятельно. Современная архитектура, во многом, зиждется на генерировании новых типологий, а за ними уже идут форма, язык — то самое новаторство, которое позволяет архитектору стать автором, а не исполнителем чего-то по выданной методичке. Главное, что должны осваивать студенты — это методология, подход к проектированию. Алгоритм, который должен лежать в основе всех шагов продвижения по проекту, и есть профессиональный навык. В каждом упражнении, в каждом задании, в каждом проекте этот навык постоянно повторяется. Сначала в очень простой игровой форме, потом — в более реалистичной. Так, с каждый разом этот алгоритм всё усложняется, подгружаются новые вводные, и к концу обучения студент уже владеет методикой проектирования и может и её тоже творчески переосмысливать.

М_Что важнее на этом пути: результат студии или процесс в студии?

Н_Однозначно процесс. Не бывает результата без правильного процесса — наполненного, осознанного, глубокого. А если он вдруг нечаянно наступает, то, как правило, эта неосознанная случайность практически никогда не может быть развита и продолжена, потому что студент не понимает причины возникновения этого результата. С другой стороны, иногда бывает очень интересным и глубоким процесс, но, по какой-то причине, результат получается недостаточно убедительным. Если процесс изложен всесторонне, правильно и по-настоящему пройден процесс обучения, исследования, анализа, рассуждения, то дальше с этим легко работать на достижение результата, потому что всегда можно понять, в каком месте студент свернул не в ту сторону. Или преподаватель свернул не в ту сторону ㅡ никто не застрахован от ошибок. Процесс — это культурные слои, которые накапливаются. Конечно, процесс должен быть нацелен на некий результат, но это не должно быть самоцелью для школы.

М_Чем для вас лично является этот процесс: это только передача навыков?

Н_Это вопрос, скорее, образа жизни… Я вообще никогда не планировала быть педагогом. Я много лет просидела в МАрхИ в качестве критика — в составе государственной экзаменационной комиссии, ГЭКа — и регулярно слышала в свой адрес: «Ты сама пойди попреподавай, а потом будешь критиковать». Но мне всегда казалось, что преподавание и педагогика — это отдельная профессия и ей должны где-то учить. Ведь это не просто, что ты пришел как критик и критикуешь студенческие проекты, ты должен объяснить, что делать. Для этого нужен метод. А потом всё спонтанно началось, и в 2008 году сделали с группой студентов диплом — мой первый педагогический опыт оказался вполне успешным: мне стало более-менее понятно, что такое преподавание. Дальше это всё стало развиваться, но в МАрхИ я сумела обучить и выпустить полностью только одну группу. Дальше, к сожалению, дело не пошло: меня уволили. Но тут открылась школа МАРШ — к счастью — и я очень рада, что меня уволили.

Прежде всего, преподавание нужно мне, как профессиональному архитектору. Во-первых, это позволяет исследовать темы, которые лично меня интересуют, и это очень важно: будет интересно мне — будет интересно и студентам. Во-вторых, для того, чтобы кого-то чему-то научить, нужно очень точно сформулировать цели, задачи, методы — и это тоже структурирует, прежде всего, мои мозги, это меня очень серьезно развивает. Что касается практического интереса мне, конечно, хотелось бы, чтобы архитекторов думающих, чувствующих, рефлексирующих, год от года в нашей стране становилось бы всё больше. И было бы в чьи руки передать это недовоздвигнутое нами здание.